Владелец группы ЧТПЗ: «Вся территория завода – это объекты белой металлургии»

Андрей Комаров рассказывает, кто вскоре станет крупнейшим производителем труб и почему промышленным компаниям важно инвестировать в образование

Группа ЧТПЗ – одна из немногих крупных российских компаний, которая не стала останавливать инвестиции после кризиса 2008 г. Коренной модернизации подвергся один из двух входящих в группу трубных заводов – Челябинский трубопрокатный (ЧТПЗ). На запуск здесь новых производств к 2009–2010 гг. было потрачено более $2 млрд средств, в основном заемных. В какой-то момент казалось, что компании не справиться с такой долговой нагрузкой. Но Комарову удалось пройти буквально по лезвию ножа.

Мегапроекты окупились и приносят компании стабильную прибыль. Приведение долга к приемлемому уровню позволило компании впервые в своей истории разместить еврооблигации. В середине сентября ЧТПЗ привлек $300 млн под 4,5% годовых.

А у Комарова другие заботы. Теперь ЧТПЗ инвестирует в образование – компании нужны обученные люди для высокотехнологичных производств. В один только Первоуральский металлургический колледж компания вложила 900 млн руб., а готовить кадры для своих заводов начинает уже с детского сада.

– ЧТПЗ впервые разместил евробонды. Довольны ли вы результатом?

– И по нашим оценкам, и по оценкам экспертов, размещение прошло очень успешно. Если говорить про ставку, то это самое успешное размещение для впервые выходящих на рынок игроков начиная примерно с 2013 г. Была тройная переподписка, благодаря чему мы получили очень сбалансированный интересный портфель – в нем более 70% приходится на иностранные финансовые институты.

– Почему бонды номинированы в долларах, а не в евро, ведь в этом случае ставка была бы еще ниже?

– Наш экспорт привязан к доллару.

– Но валютный риск все равно остается, ведь львиная доля продаж приходится на внутренний рынок.

– 21% продаж компании – это экспорт. К тому же часть внутренних контрактов так или иначе привязана к доллару. Поэтому теперь треть долга номинирована в валюте, что соответствует структуре нашей выручки.

– Какой для вас комфортный уровень долговой нагрузки?

– Динамика меняется. В 2015 г. комфортным для нас было соотношение чистый долг/EBITDA, равное 3, а в 2018 г. – 2,4. В среднесрочной перспективе считаем, что комфортным должно быть соотношение на уровне 2.

– У акций ЧТПЗ на Мосбирже низкая ликвидность. Вы не рассматриваете возможность размещения?

– Мы заинтересованы в продвижении компании, в привлечении новых инвесторов, и если сложится благоприятная конъюнктура, то мы такое решение рассмотрим; возможно, даже примем его. Не вижу никаких ограничений.

– Представим, что конъюнктура уже благоприятная.

– Вы же понимаете, что такое решение требует серьезной подготовки. Если мы в перспективе поймем, что конъюнктура благоприятная, то будем в состоянии за шесть месяцев подготовиться.

– Какой пакет готовы предложить инвесторам?

– Обычно инвесторы хотят 25%.

– На какую оценку вы бы ориентировались при размещении?

Андрей Комаров

владелец Челябинского трубопрокатного завода

• Родился в 1966 г. в г. Озерске Челябинской области. Окончил Московский институт химического машиностроения (сейчас – Московский государственный университет инженерной экологии)
• 1989
  главный администратор в московском театре «Сатирикон», затем – помощник директора
• 1991
  главный инженер торгово-производственной компании ЗАО «Спецметаллоконструкция»
• 1992
  гендиректор российского представительства Griff GmbH
• 1996
  заместитель гендиректора по стратегическому планированию ЧТПЗ
• 2003
  председатель совета директоров ЧТПЗ
• 2005
  представитель Челябинской области в Совете Федерации, зампред комитета по природным ресурсам и охране окружающей среды
• 2011
  член совета директоров ЧТПЗ, с 2017 г. – его председатель

– Это уже предметный разговор. Если будет IPO, мы расскажем. Теоретически рассуждать об этом нет смысла. Самое главное – что мы не исключаем для себя такой возможности. Компания находится в стадии окончания инвестиционного цикла.

С 2008 г. мы потратили более $2 млрд на модернизацию производства. На ЧТПЗ в 2009–2010 гг. были запущены сегодня уже широко известные на рынке проекты: [цех по производству труб большого диаметра] «Высота 239», [производство стали для бесшовных труб для нефтегазовой промышленности] «Железный озон 32», финишный центр [финишная отделка бесшовных труб] и завод «Этерно» [по производству соединительных деталей для нефте- и газопроводов]. Эти инвестиции уже окупились и генерируют стабильный денежный поток. Мы довольны этим инвестиционным циклом, он завершен. Масштабных инвестиций в ближайшее время осуществлять не собираемся. Но мы инвестируем и будем инвестировать в высокодоходные, сложные виды продукции. Например, на базе финишного центра мы создали новое подразделение по разработке новых видов резьбовых соединений труб нефтяного сортамента – «ЧТПЗ прайм».

– Вы сейчас о чем?

– Мы производим бесшовные трубы для нефтяных и газовых компаний. А они вынуждены разрабатывать все более сложные месторождения – ухудшаются климатические условия, растут удаленность и глубина залегания углеводородов. Поэтому и свойства трубы должны меняться – как марочные составы стали, из которой изготовлена труба, так и механические свойства конечной продукции.

Часто мы реализуем проекты, связанные с полным импортозамещением. Например, оренбургские месторождения «Газпром нефти». Ранее трубы для этого проекта полностью закупались за рубежом. А мы разработали новую продукцию, полностью соответствующую требованиям компании. Сейчас каждый клиент выдвигает индивидуальные требования к трубной продукции, потому что месторождения очень разные, они эксплуатируются по-разному, разная нефтеотдача, климат. Глобально добыча двигается на север, в труднодоступные для человека зоны, и мы должны соответствовать этому движению.

– В какие еще проекты будет инвестировать компания?

– Уже на протяжении девяти лет мы инвестируем в образование, в подготовку кадров. Создав свои высокоэффективные предприятия, мы столкнулись с тем, что на них некому работать: нет базы подготовки специалистов, учебные заведения оторваны от промышленных предприятий. Поэтому мы инвестировали порядка 900 млн руб. только в металлургический колледж в Первоуральске, где расположено одно из предприятий группы – Первоуральский новотрубный завод (Свердловская обл.). Обучение организовано по немецкой модели профессионального образования, которая предусматривает 60% практических занятий и 40% теории.

– 900 млн руб. – это же гигантская сумма!

– Выхода нет. Только создав такую – оснащенную самым современным лабораторным оборудованием – площадку, вы можете получить через четыре года готового для работы на высокотехнологичном производстве специалиста. Мы курируем сегодня четыре колледжа в Свердловской, Челябинской областях и Татарстане, где расположены предприятия группы ЧТПЗ. Компания вкладывает 300 млн руб. ежегодно в подготовку кадров. Мы принципиально относимся к этому как к инвестиции в фундаментальные основы стоимости бизнеса. Если у вас нет специалистов, которые способны обслуживать оборудование, выдавать нужного качества продукцию, бизнес не сможет работать.

Взять, например, [газопровод] «Северный поток – 2». Труба проложена в море на глубине 1 км. Ошибка обойдется очень дорого: труба большого диаметра длиной 12 м стоит как средний автомобиль – $20 000–25 000. За девять лет мы создали в регионах нашего присутствия систему непрерывного образования. Занимаемся не только колледжами: наша система захватила и школы, и детские сады.

– Детские сады? А там вы что делаете?

– Создаем кружки робототехники, занимаемся ранней профориентацией. Больше всего проектов в этой сфере мы реализуем в Свердловской области, имея колоссальную поддержку от руководства региона. Сегодня наша образовательная цепочка охватывает детские сады, школы – классы технологий вместо устаревших уроков труда, среднее профессиональное образование, армию. Наши срочники имеют возможность служить в определенных частях. Например, выпускники Первоуральского металлургического колледжа служат в части ПВО «Горный щит» в Свердловской же области.

– То есть выпускники получают возможность служить недалеко от дома?

– Да. Это плюс как для части, так и для предприятия. Выпускники не разбросаны по всей стране, мы понимаем, где они находятся. А мы их готовим специально именно к этой воинской службе. Потом наши выпускники возвращаются на предприятие.

– Сколько человек вы ежегодно берете на работу и какая доля из них выпускники ваших колледжей?

– На программе «Будущее белой металлургии» сейчас обучается 1800 студентов, за все годы мы подготовили 600 высококлассных специалистов. У нас четкий план по всем цехам, сколько там должно быть подготовленных специалистов через пять лет. На некоторых производственных участках мы уже запланировали принять до 40% рабочих, прошедших нашу систему подготовки. В год мы набираем на нашу программу только в Первоуральске порядка 250 человек.

– Есть ли у выпускников программы «Будущее белой металлургии» обязательства работать на предприятиях ЧТПЗ?

– В этом году в Свердловской области со студентами впервые были заключены целевые договоры. В других регионах пока действует прежняя модель. Что лучше, пока не знаем.

– Бывает, что другие компании переманивают ваших выпускников?

– Конкуренцию никто не отменял.

– Почему тогда выпускники выберут именно вас?

– Мы создаем ясные карьерные перспективы, даем студентам в колледже 3–4 профессии, развиваем систему наставничества. Стремимся, чтобы молодой человек с 14 лет попадал в нашу орбиту, в 18 лет, окончив колледж, шел служить в армию, а после имел возможность прийти на завод. С 14 лет он на связи со своим непосредственным руководителем, знает весь трудовой коллектив, погружен в корпоративную культуру.

Для сотрудников компании мы выстраиваем ясное понимание возможностей продвижения по карьерной лестнице: если ты будешь двигаться таким маршрутом, то к стольки-то годам получишь высшее образование и будешь таким-то руководителем; если будешь двигаться другим маршрутом, к стольки-то годам у тебя будет такой-то набор всегда востребованных профессий.

– Как к такой системе относятся люди на заводе? Не каждый захочет возиться со стажером.

– Мы исходим из того, что руководитель сам заинтересован в квалифицированных кадрах. Он уже сталкивался с некомпетентностью персонала, ошибками, производственным браком, авариями – со всем, что присуще неподготовленным специалистам. Так что он работает и на собственную потребность тоже. Стимулировать руководителей, естественно, приходится, без этого невозможно. Любые изменения культуры компании, конечно, встречают сопротивление.

– Получается, это их должностные обязанности?

– Наставниками назначают прямых руководителей, у которых есть план по работе со стажерами, есть свои KPI. Готовить кадры, улучшать качество продукции, конкурировать – это их обязанность. Ведь подготовка собственных квалифицированных рабочих кадров – это мощнейшее конкурентное преимущество.

– Но молодые специалисты все равно стремятся уехать из таких городов, как Челябинск, Альметьевск.

– Я отношусь к этому очень просто, ведь я сам уехал из маленького города в Москву. 20% людей уедут в любом случае, что бы вы ни создали. Они будут искать лучшей доли. А с оставшимися 80% мы и работаем.

– Новые цеха на ЧТПЗ – «Высота 239», «Железный озон 32», финишный центр и «Этерно» вы назвали белой металлургией в противовес черной металлургии, официальному названию всего, что связано с производством стали и изделий из нее. Что же такое белая металлургия? Могут ли выплавка стали и производство изделий из нее действительно быть белыми?

– Белая металлургия – это философия преображения, которая стала синонимом уникальной культуры компании. В следующем году белой металлургии исполняется 10 лет. Это понятие родилось у нас, в Челябинске. Когда создавались наши проекты, мы применяли лучшие технологии, новые подходы к организации и оформлению производственного пространства, меняли корпоративную культуру. Мы хотели построить комфортную рабочую среду, в центре которой стоял бы человек – работник предприятия и члены его семьи, житель города, клиент. Уникальность белой металлургии в том, что мы одни из первых – в России уж точно – начали строить человекоцентричную бизнес-модель. Вся система, все технологии, вся продукция, которую мы производим, выстраиваются вокруг человека. Эта философия стала основой для клиентоцентричного бизнеса, который мы сегодня строим.

Белая металлургия – это философия преображения: личности, производственного пространства, рабочей среды и социума. Именно эти идеи лежат в основе нашей производственной системы. Эту концепцию мы применяем не только в новых цехах. Вся территория завода – это объекты белой металлургии. Невозможно привить новую философию всем и сразу, но мы работаем над этим цех за цехом.

Особо хочу отметить, что в Первоуральске, где каждый пятый житель связан с нашим производством, белая металлургия вышла за пределы предприятия. Совместно с областью мы инициировали масштабную программу благоустройства и развития городской среды. Мы профинансировали этот проект, его разрабатывает [бывший заммэра Москвы] Сергей Капков. Благоустройство городского пространства, создание условий для полноценного отдыха, самореализации и развития жителей города приводят к тому, что мы получаем более качественные кадры, более качественную среду, в которой можно производить продукты с очень сложными свойствами и конкурировать с любой страной в мире.

– Основной продукт ЧТПЗ – трубы большого диаметра для нефте- и газопроводов. Как дальше будет развиваться этот сегмент? Сейчас загрузка производителей очень низкая.

– Наши мощности по производству труб большого диаметра до конца года загружены на 100%. Считаю, что в ближайшие 4–5 лет отрасль будет расти на 1–2% ежегодно с учетом роста бурения, добычи и транспортировки нефти и газа.

В «Газпроме» идет подготовка к утверждению инвестиционной программы на будущий год. Конкурсы пока не объявлены. Мы ожидаем, что в 2020 г. «Газпром» сохранит потребление труб большого диаметра на уровне 1 млн т в год. Это и ремонты, и новые стройки. ЧТПЗ будет участвовать во всех этих проектах.

– Считается, что трубы – это не экспортный товар, так как, по сути, труба – это воздух. Вы же сказали, что 21% выручки ЧТПЗ приходится на экспорт.

– Наша компания много усилий направляет на развитие экспорта, в этом году рост поставок за рубеж составил 10%. Постоянно ищем новые рынки – наша продукция поставляется уже в 52 страны. Это Европа, США, Латинская Америка, Африка, арабские страны.

– Какова ваша цель по доле экспорта в выручке?

– Если в среднесрочной перспективе мы достигнем показателя в 30%, это будет очень хорошо. Часть выручки складывается и от экспорта труб большого диаметра, но основные точки роста – другие виды труб. Мы довольно серьезно представлены в машиностроительном сегменте, в промышленных трубах, в трубах специального назначения.

– Какая загрузка будет в следующем году?

– Когда мы поймем потребности «Газпрома», тогда и будем прогнозировать загрузку.

– Странно, до конца года три месяца, а еще ничего не известно.

– Обычная ситуация для «Газпрома» – утверждение [инвестпрограммы] в самом конце года. Вообще, если говорить о будущем трубной отрасли, то оно уже наступило. Нам надо быть готовыми к конкуренции в новых реалиях. Успеха достигнут те игроки, которые смогут быть конкурентными по себестоимости, смогут диверсифицировать свой портфель, работать с разными группами потребителей, а не только с «Газпромом» и «Транснефтью». Мы, например, серьезно представлены в сегменте индустриальных труб, считаем для себя это направление важным. Одним из ключевых факторов станет культура компании – ее нацеленность на бережливое производство. Управление клиентским опытом – это принципиально важный элемент. Конечно, финансовая стабильность. В размышлениях о будущем всех обычно интересует вопрос возможной консолидации [отрасли].

– Нас тоже интересует.

– Мы готовы, если увидим целесообразность.

– У вас были попытки альянса с ОМК в начале 2000-х. В начале 2010-х гг. обсуждалась возможность продажи 25% ЧТПЗ французскому производителю труб Vallourec.

– Мы рассматриваем все возможности, которые предлагает рынок. Но я бы хотел вам сейчас назвать участника рынка, который в итоге победит в этой конкурентной борьбе и будет поставлять больше всего труб на рынок. Знаете, кто это?

– Кто?

– Потребитель! Как бы странно это сейчас ни звучало. Сам потребитель станет основным производителем труб. И я не имею в виду, что госкомпании скупят всех трубников. Я говорю про те изменения, которые мы наблюдаем в отрасли в результате цифровизации, движения к клиентоцентричности. Они приведут в итоге к тому, что потребитель сам будет выбирать завод, на котором ему выгодно и интересно производить трубу. Через специальные системы он будет устанавливать и отслеживать состав металла, сроки его производства, будет сам выбирать нужную ему номенклатуру, сам будет производить и сам же себе отгружать. Наш бизнес превратится в один клик. Взять в точке А и доставить в точку Б. А между этими точками будет решение уникальной задачи.

– Вы не боитесь, что это может привести к деградации отрасли? Взять, например, сотовых операторов, которые из уникальных компаний превратились в «трубу», по которой другие участники рынка прокачивают трафик. При этом потребителю по большей части все равно, какой у него оператор: примерно одно и то же качество услуг по примерно одинаковой цене.

– Я как раз думаю, что корпоративная культура и культура производства и станут самыми главными конкурентными преимуществами. Клиент будет работать только там, где ему удобно и эффективно.

– Это потребует тектонических сдвигов в компании.

– Все очень быстро развивается. Растет скорость принятия решений. Очень многое переходит в область искусственного интеллекта. Возможности оцифрованного производства таковы, что мы можем на каждой стадии видеть и контролировать процесс.

– Вы не видите в этом новых рисков? Взять пример производителей электроники. Ты два раза принял неверное решение – и банкрот, как это было с Nokia или Motorola.

– Возможности и риски всегда ходят парой. Нужно смотреть и на то и на другое.

– У потребителя появятся к этому времени необходимые компетенции, чтобы он понимал, что именно ему нужно?

– Наши потребители стремительно развиваются. Мы получаем сегодня от них самые передовые запросы. Это опять же диктуется сложностью освоения новых месторождений, сложностью новых задач. Наш потребитель находится в очень сложных условиях конкуренции. Мы должны следить внимательно, что происходит с рынком нефти, c альтернативными источниками энергии. Я всегда нашим клиентам говорю: чем раньше мы будем допущены до вашей проблематики, чем на более ранних стадиях мы можем участвовать в проектировании, в создании новых свойств труб для месторождений, тем более полноценно мы займем ту нишу, которая необходима для вашего успеха.

По набору потребительских свойств наша продукция для разных проектов уникальна. Представьте трубу на дне моря: какие это нагрузки, какое давление, какие объемы газа перемещаются по этим газопроводам. На сибирских проектах, к примеру, сейсмика составляет 9 баллов. Такого же не было никогда. Это новые технологии, новые материалы, новые подходы.

– Пока мы рассуждаем о высокотехнологичном будущем, остается такая проблема, как утилизация труб, бывших в употреблении.

– Да.

– Постоянно появляются новости о том, что компании, которые всерую занимаются утилизацией, каким-то образом подделывают сертификаты производителей. Насколько это действительно острая проблема для отрасли?

– У подпольной индустрии такая цепочка: покупка задешево труб, изменение их внешнего вида на предприятиях, у которых нет ни лицензии, ни разрешения, ни регистрации. При изменении внешнего вида и обработке этих труб применяются технологии, никаким образом не попадающие ни под какую экологическую норму, загрязняется среда.

 

Нефтяные остатки выжигаются и сливаются в почву; выкидываются, а не утилизируются остатки полиэтиленовых покрытий труб и т. д. А дальше – косметическое изменение вида этих труб, поддельные сертификаты, поддельные накладные и продажа. Общий объем теневого рынка б/у труб оценивается нами в 1 млн т в год.

Причем зачастую эти трубы попадают в проекты, реализуемые на средства бюджета. Государство тратит немалые деньги для создания новой инфраструктуры. Подчеркиваю – новой. А создают ее из труб, бывших в употреблении. Из материала, которому 25–30 лет, который не прошел никаких испытаний, не имеет подтверждения пригодности для использования. В денежном выражении объем фальсификата мы оцениваем в 35–40 млрд руб. в год.

Естественно, на этом рынке огромная прибыль, отстроенные криминальные цепочки. Мы видим, какой это наносит ущерб. Примеров очень много: взрыв теплотрассы в Петербурге, затопление фекалиями Воронежа. Мы каждую неделю получаем запросы на подтверждение наших сертификатов, причем даже из «Газпрома» и «Транснефти». Эти трубы попадают и туда тоже, представляете? Мы специально создали сервис на сайте ЧТПЗ, чтобы клиенты могли проверять соответствие наших сертификатов на продукцию, которую они получили. Мы идем дальше и сегодня ведем разработку системы маркировки насосно-компрессорных труб с помощью RFID-меток, которые позволяют гарантировать идентификацию продукции путем создания уникального электронного паспорта и таким образом обеспечивать защиту от фальсификации.

Эта проблема обсуждалась очень много и долго. Минпромторг разобрался в ситуации и начал активную борьбу с контрафактом. Сегодня принята вся нормативная база для б/у труб. Если она будет соблюдаться, то этот рынок будет приведен в порядок и станет управляемым. Это не значит, что все б/у трубы будут запрещены, просто будут определены зоны их применения.

– Сейчас уже есть предприятия, которые занимаются утилизацией по всем правилам?

– Процесс получения лицензий начался. Мы также для этих целей готовим площадки в рамках ломозаготовительного дивизиона группы (ГК «Мета». – «Ведомости»).

Это же все влияет на прибыль, понимаете? Когда украл какую-то трубу, где-то в сарае ее обработал, украл сертификаты и потом продал, то прибыльность вопроса одна. А когда вы начинаете создавать производство, рабочие места, сертифицировать, получать лицензии, соответствовать нормам, подтверждать качество и нести ответственность, прибыльность вопроса совершенно другая.

– По правилам обработанные б/у трубы могут использоваться только во временных конструкциях.

– Не только. Могут использоваться в водоснабжении, сельском хозяйстве, для реализации конструкторских задач. Они не могут использоваться в новых нефте- и газопроводах, новых домах. Думаю, никто не хочет заходить в подъезд, где крыша стоит на конструкции из трубы, которую взяли не известно откуда и непонятно как обработали. Никто не хочет, чтобы газовая труба в подъезде была изготовлена из труб, бывших в употреблении, никак не проверенных. Никто не хочет этого, кроме людей, которые в этой цепочке зарабатывают. К счастью, эта ситуация подробно разобрана Министерством промышленности и перешла в другое качество.

– В последнее время в бизнес-среде все громче звучит критика существующей в России правоприменительной и судебной системы. Даже Олег Дерипаска свое первое выступление после санкций посвятил именно этой проблеме. Несколько лет назад вы сами лицом к лицу столкнулись с этой системой, проведя год и четыре месяца под домашним арестом. Что, по вашему мнению, нужно менять, чтобы ситуацию исправить?

– Я считаю, что основной проблемой у нас является низкое качество судебной системы и ее обвинительный уклон. Если мы увидим изменения в этой системе, то и правоохранительный блок неминуемо начнет работать намного лучше.

Что я имею в виду. Суд санкционирует все важные решения на всех этапах уголовного судопроизводства, в том числе меру пресечения, он же и ставит точку в [уголовных] делах. Например, в России совершенно не развито использование мер пресечения, не связанных с лишением свободы, таких как залог, домашний арест. Все сходятся во мнении, что применение мер пресечения, не связанных с лишением свободы, приведет к решению колоссального пласта проблем, которые возникают в случае возбуждения уголовного дела. Но главное, когда мы все будем убеждены, что суд стоит на нашей стороне и защищает наши интересы, а не интересы следствия, это приведет к тому, что ситуация в стране будет меняться.

– Вы верите, что это может произойти?

– Об этом так или иначе говорят все.

Что же касается моего случая, то против меня было совершено преступление. Сотрудник полиции и его подельник, которые спланировали, организовали и совершили эту провокацию, осуждены и находятся в местах лишения свободы. Эти обстоятельства были выявлены Следственным комитетом, а впоследствии подтверждены Генеральной прокуратурой и Верховным судом РФ. Мой случай является скорее исключением. Но если бы независимая судебная система включилась в этот процесс на старте, то думаю, что этой провокации было бы не суждено дойти до возбуждения уголовного дела.

– Давайте поговорим про вашу коллекцию живописи. Почему именно такое направление – промышленная живопись? И сколько у вас сейчас картин?

– Все началось в общем случайно. Я как-то посещал семью [известного советского художника Александра] Лабаса и обнаружил живопись на производственную тему. Я купил некоторые работы. Так начиналась коллекция. Дальше я уже стал специально искать работы в этом стиле. За 20 лет коллекция выросла до 500 картин и графических произведений. В ней есть такие имена, как Лентулов, Величко, Артамонов, Котов, Зернова. Мне очень нравится эстетически это время, этот сюжет, эта живопись. Думаю, что я обладатель самого уникального в мире собрания на эту тему.

– У вас только советские и российские художники?

– Я не обнаружил за рубежом такой живописи.

– Нет планов создать музей?

– Мы регулярно участвуем в выставках. Пару лет назад была выставка в московском «Мультимедиа арт музее», Третьяковка нам предлагает выставляться, регулярно организуем региональные экспозиции. Мы бы хотели пока ограничиться таким форматом.

Наша коллекция – это не просто металлургическая тема, это взгляд художников на время, на историю. Коллекция представляет большую ценность с точки зрения культуры и живописного искусства.

– Были ли в последнее время какие-то интересные приобретения или, может быть, сейчас что-то для себя ищете? Новые имена?

– Очень хорошее произведение искусства сегодня подарил «Ведомостям» (на 20-летие издания ЧТПЗ подарил триптих Игоря Либермана «Льют металл». – «Ведомости»). Надеюсь, что оно украсит редакцию и будет радовать сотрудников.

– Во сколько вы бы оценили свою коллекцию?

– Она бесценна, потому что не продается.

 

Андрей Гордеев / Ведомости

Распечатай ее!