Металлокоп: как «газелисту»-одиночке получить небольшие контракты от «Газпрома»?!
Как собиратели ржавого железа стали новыми «коренными жителями» русской провинции рассказывает портал МОСКВИЧ.
Андрей Меркулов идет по заросшему крапивой и лопухами пригорку на обочине проселочной дороги. Металлоискатель в его руках попискивает и вдруг заходится на высокой ноте. Андрей останавливается и утирает пот со лба. Жужжит мошкара, ветер раскачивает верхушки высокой травы. Залитые солнечным зноем поля и березовые перелески, кажется, выглядят так же, как и 50, и 100 лет назад. Кругом ни души: дачники и крестьяне прячутся от жары в тени садов села, окраину которого можно разглядеть вдалеке. «У-ух! — говорит Андрей в камеру. — Аж “ежики” по рукам поднимаются: что-то нашел!» Он кладет металлоискатель в сторону и берет в руки лопату. Он ищет клад. Металл, оставленный здесь прежними поколениями жителей этих равнин.
Андрей перебрался в рязанское село Ижевское из Москвы восемь лет назад. Решение уехать из большого города в сельскую глушь было твердым, и о нем Андрей не жалеет. «Я бы уже лет пять лежал на кладбище, если б не переехал», — говорит он. Но найти себя посреди этих травянистых оврагов было непросто. В отличие от тысяч москвичей, уезжающих из столицы, чтобы заняться фермерством, Андрея к земледельческой рутине никогда не тянуло. Он перепробовал многое. Работал фрилансером «на город», наполняя сайты контентом, завел столярную мастерскую и изготавливал нехитрую дачную мебель. Но все эти приработки были не слишком надежными. А главное, они напоминали о скучной московской работе, от которой Андрей сбежал в глубинку. Главной его страстью стало краеведение. Он изучает историю села, ставшего его новой родиной, и проводит экскурсии для редких туристов. Андрея зовут в Рязань, Москву и Питер на конференции по развитию туризма. Но и это увлечение не кормит. Андрей готовился стать отходником и ездить за трудовой копейкой в дальние края на вахты. Но тут почти случайно открыл для себя промысел, который дает ему все, что он искал: свободу, чувство контроля над своей жизнью, азарт и хлеб на столе. Он стал кладоискателем.
Этот промысел существует с тех пор, как появилась сама цивилизация. Древние правители Египта и Месопотамии прятали в своих гробницах золото, слоновую кость и драгоценные камни, которые должны были помочь им в загробной жизни. Большинство этих гробниц было разграблено уже современниками самих фараонов. Римский император Нерон организовывал экспедиции за кладами на государственном уровне. Но гораздо чаще сокровища вождей, торговцев и разбойников, созданные трудом рабов, крестьян и ремесленников, возвращались в руки безродных авантюристов, изгнанников и бедняков. Они экспроприировали мертвых экспроприаторов, возвращая этот овеществленный труд в бесконечный цикл товарных обменов. С течением времени выяснилось, что не обязательно владеть картой острова сокровищ, чтобы прокормиться ушедшими в землю богатствами. Поиск старинных монет, древних статуй, ожерелий и даже орудий труда превратился в ремесло как минимум со времен Возрождения. Но чем больше старинных артефактов извлекали из земли, тем больше их становилось: цивилизация росла, удобряя почву планеты своими осколками.
В «Пикнике на обочине» братья Стругацкие описывают разновидность кладоискательства. Сокровища, которые ищут герои повести, «хабар» — это артефакты внеземной цивилизации. Их создатели вовсе не считали их предметами роскоши и престижа. Напротив, это «космический мусор», оставленный инопланетянами во время случайного посещения, сродни пустым банкам и бутылкам, забытым после человеческого пикника на обочине дороги. Но удивительные свойства этих предметов создают на них высокий спрос, который удовлетворяют «сталкеры», собирающие это вторсырье неизвестной цивилизации.
Андрей Меркулов делает почти то же самое. Сокровища, за которыми он охотится — это отходы производства развитой цивилизации. Только не инопланетной, а социалистической.
Сталкеры и их хабар
Сбор и переработка металлолома представляет собой отрасль колоссальных размеров. В 2022 году сбор лома в России сократился на 30% по отношению к уровню 2021-го, когда он составлял 30,1 млн тонн. Доля лома в России в 2019-м в производстве черных металлов составила 42,3%. При этом выплавка стали и чугуна из вторсырья гораздо выгоднее и экономичнее использования руды и угля как в денежном, так и в натуральном выражении. Каждая тонна лома позволяет экономить свыше 1,8 тонны железной руды, агломерата и окатышей, 500 кг кокса, 50 кг флюсов и около 100 кубометров природного газа.
Как и всякий экстенсивный промысел, охота за металлом началась с «вершков». В 1990-х и 2000-х население депрессивной глубинки вычистило ржавевшие на полях советские трактора, железобетонные детали заброшенных коровников и оставшиеся на поверхности трубы.
— Сейчас основной секрет ремесла — искать там, где еще никто не искал, — делится профессиональными тайнами Меркулов. — Для этого нужны металлоискатели. Их стали активно использовать всего три-четыре года назад. Как раз тогда резко выросли цены на прием металлолома, и народ ринулся в поля. Есть несколько сценариев. Многие ищут по памяти: кто-то помнит, где была стоянка сельхозтехники в советские времена. Тогда ведь ее ремонтировали на месте, а запчасти списывались с баланса, и их просто бросали. Более продвинутая технология — использовать гугл- или яндекс-карты. Находишь на них старые фермы, бывшие заправки, МТС и целенаправленно туда едешь. Это позволяет гораздо лучше находить богатые металлом места. Но постепенно большинство из них выбивается… В прошлом году я нашел еще более крутую технологию. В интернет выложили американские спутниковые снимки 1970-х. Я скачал: это просто роскошь! По ним можно находить места, которые еще никто не обчистил.
Андрей даже консультирует желающих, помогая им за умеренную плату разобраться с американскими шпионскими снимками советской территории. Сам он предпочитает заниматься промыслом в округе своего села, а не совершать рискованные экспедиции в далекие края. Разбирая наследие холодной войны, он ищет старые проселочные дороги, по которым ездила на поля советская техника, и прогуливается по их заросшим обочинам. И время от времени его металлоискатель начинает свистеть.
В среднем промысел приносит Меркулову 60–70 тыс. рублей в месяц. Правда, это сезонный приработок. Копать металл в средней полосе можно с середины марта по начало ноября. Андрей отточил навыки и выработал идеальные приемы охоты за металлом. Обычно он выходит в поля четыре раза в неделю. В месяц получается около 15 раз. «Бывает, за 12 часов накопаешь всего 150–200 кг. А в другой раз найдешь удачное место и несколько дней вывозишь по 300–400 кг. Были случаи, я и по тонне собирал».
Дневная выручка составляет в среднем 4 тыс. рублей, подсчитал Меркулов. Но нужна выдержка. Недостаточно мотивированные сталкеры деморализуются из-за первых неудач и сходят с тропы. Нужна настойчивость, и удача обязательно улыбнется.
Хладнокровие нужно и для участия в рыночных обменах. Если перед человеком маячит только денежный приз, толку будет мало. Он едва оправдает бензин или накопает на пару бутылок водки. Настоящий промысловик должен уметь придержать металл, чтобы дождаться, когда цены на него вырастут. В прошлом году, например, цены падали до 10 рублей за килограмм. Но Андрей копил сырье дома и потом сдал сразу 10 тонн по 22 рубля.
Психология собирательства
— Мне часто говорят: вам не стыдно? — Описывает свои отношения с ремеслом Меркулов. — А чего мне должно быть стыдно? У меня два красных диплома, в анамнезе служба в спецназе, преддипломная практика в Государственном Кремлевском дворце. В 29 лет я стал директором по маркетингу самой крупной мебельной компании России. И вот впервые в жизни я занимаюсь тем, что мне действительно нравится, от чего меня по-настоящему прет. Вы подумайте: и деньги, и красота, и физическая нагрузка как в хорошем фитнесе. И отличное применение моим интеллектуальным способностям.
Как и всякий хозяйственный уклад, современное собирательство генерирует свою социальную психологию и формы мировоззрения. Пространством, в котором формируется эта культура, являются десятки или даже сотни блогов, посвященных металлокопу. В крупнейших каналах таких блогеров сотни тысяч подписчиков, но чаще — несколько десятков тысяч, как, например, у самого Андрея. Видеоблогинг дает возможности для дополнительного заработка, например, через интеграции с производителями металлоискателей. Меркулов со своего блога с 17 тыс. подписчиков прямого дохода почти не получает, но находит через него клиентов, которых консультирует по пользованию картами и спутниковыми снимками.
Ценности и мировоззрение металлокопов напоминают культуру племен охотников-собирателей. Важная моральная установка копателей — отказ от подчинения и дисциплины, которые навязывают городская жизнь и окружающая производительная экономика.
— Сам себе хозяин. В любой момент прыгнул в машину, накопал себе металлолом — и денюжка есть и пивка попить, и ребенку на карточку отправить, — описывает разговоры с коллегами Андрей. — Полная свобода, никакой рутины, никаких расписаний, никаких хозяев и начальников. Я сам за себя отвечаю.
В отличие от консервативного мировоззрения фермера в мире собирателей нет места для накопительства. Промысел позволяет лишь поддерживать «вольный» образ жизни, но не предполагает буржуазного успеха, накопления капитала и дальнейших инвестиций. Зато он дарит людям охотничий азарт, романтику и знакомый охотникам момент соревнования.
— У нас в России самое популярное хобби — сбор грибов, — говорит Андрей. — Это страсть: найти что-то полезное, похвастаться, получить восхищение других грибников. В металлокопе то же самое: главное — найти, а не выкопать. А для этого нужно применить интеллектуальные способности.
Земледельческие народы издревле относились к охотникам и собирателям с презрением, считая их варварами и дикарями. Но современные антропологи выяснили, что переход к производящей экономике стоил человечеству очень дорого. Первые земледельцы были ниже ростом своих современников из лесов, хуже питались, чаще болели, раньше умирали. Даже средний размер мозга после неолитической революции уменьшился на 5–10%. Оставшиеся на периферии цивилизации охотничьи племена не могли противостоять мощи земледельческих или тем более промышленных цивилизаций, но их члены часто жили более полной, свободной и счастливой жизнью.
— Важно понять, что современные собиратели — это не бичи, — рассуждает журналист и социальный мыслитель Павел Пряников, который внимательно следит за собирательским укладом в современной России. — Это промысел дееспособных мужчин. Чтобы этим заниматься, нужна сравнительно дорогая техника: металлоискатель, автомобиль. Нужны навыки, сноровка, физическая сила. Алкаши собирают пивные банки. А детали советских комбайнов и тракторов — сильные люди, на которых сейчас держится наша глубинка.
Пряников говорит, что собирательская экономика вырабатывает очень консервативный стиль мышления. Он сравнивает его с культурой американских консерваторов, уезжающих от вездесущего правительства в полупустынные прерии штатов Среднего Запада.
— Это консервативные работящие люди, — размышляет Пряников. — У них формируется культура, почти исчезнувшая еще в XIX веке. С элементами коллективизма. Например, с представлением об общих правах на землю. «Это наша общая земля, на которой я делаю благое дело». В отличие от фермеров они не анархо-капиталисты, стремящиеся к обогащению. Это сознание не впишешь в современный диапазон правых и левых. Просто архаичная среда таких «старожилов». Они ничего не просят от государства, но и сами ему ничего отдавать не собираются.
Еще одна характеристика социального портрета современных собирателей — это общий интерес и любовь к истории родного края, пишут авторы социологического отчета фонда «Хамовники», посвященного искателям металлов («Металлоискатель купил, и понеслась… » // Мир России. 2023. №3). В случае Андрея Меркулова это наблюдение оказывается очень точным. Его главной страстью стало краеведение села Ижевского и его окрестностей. Даже посвященный металлокопу канал в YouTube он назвал «Андрей Краевед». Из такой тесной связи с землей может родиться новый вид патриотизма, почти не связанный с культом государства, предполагают исследователи.
Гаражные махинаторы
Индустриальное кладоискательство в России — это уклад, свойственный глубинке с ее депрессивным экономическим климатом. Основная ресурсная база копателей — наследие советской государственной экономики. Оно не бесконечно. По оценке аналитика управления торговых операций на российском фондовом рынке ИК «Фридом Финанс» Александра Осина, в России на свалках захоронено порядка 250 млн тонн металлов. Этого хватит сталкерам на 7–10 лет. Сколько миллионов тонн брошено вдоль дорог и в полях, никто не считал. К тому же запасы металлолома постепенно пополняются за счет амортизации транспорта, промышленности и построек. Но все же постепенное истощение запасов и рост конкуренции ощущаются довольно сильно. «Только в нашем селе на три-четыре тысячи населения человек пять или шесть постоянно занимаются металлокопом, а человек двадцать пробовали или делают это эпизодически», — констатирует Меркулов. Он говорит, что свои видеоотчеты выкладывает в блог с задержкой, чтобы конкуренты не успевали раскопать найденные им залежи до того, как это сделает он сам.
Возможно, у современных собирателей есть резервные, даже более перспективные источники ресурсов для промысла. Это вторсырье частного происхождения. Во всяком случае, этот клондайк разрабатывает группа москвичей, которые ведут видеоблог «Гаражные махинаторы». Это не типичный, но очень перспективный пример.
Авторы блога покупают гаражи со старым хламом или просто получают подряд на расчистку от мусора гаража где-то на московской окраине. Иногда они делают это без дополнительной платы, в счет того, что будет найдено. Процесс каннибализации заваленных старым мусором гаражей и подсобок «махинаторы» и выкладывают в сеть. Сейчас их блог с 470 тыс. подписчиков, вероятно, приносит больше дохода, чем само кладоискательство. Но и оно остается вполне рентабельным промыслом.
Иногда «махинаторам» везет. В старых, заваленных заплесневелым хламом гаражах они обнаруживают уникальные находки. В одном случае они нашли настоящий бандитский схрон с несколькими стволами, битами и нунчаками «реальных пацанов» эпохи первоначального накопления капитала. Но и в рядовых гаражах, оказывается, достаточно ценностей. Старые запчасти и проржавевшие чудеса позднесоветского автопрома кажутся наследникам бесполезным мусором. Но если отсортировать раритетную бытовую технику, медные провода, алюминиевые детали и черный металл, на пункте приема вторсырья и через распродажу на «Авито» можно выручить достаточно, чтобы оправдать трудовой день. Почти в каждом ролике «махинаторы» подсчитывают выручку, полученную от освоения очередного склада бытового мусора.
Для людей, получивших заполненный старыми газетами, поломанной мебелью и автозапчастями от «Москвича» или «Жигулей» гараж, заработок в несколько десятков тысяч рублей может оказаться слишком маленьким призом за мучительный «субботник». Да и знаний и навыков для освоения этого «богатства» им может не хватить. А вот бригады профессиональных «старателей» вполне могут обеспечить себе кусок хлеба, разбирая мусор в частных гаражах и сараях.
Экономика проедания
В истории последних столетий уклады присваивающей экономики обычно не были устойчивой социально-экономической формой, как у древних охотников и собирателей, которые стремились к (но никогда в действительности не достигали) гармонии с окружающей средой. Как минимум со времен рождения мирового рынка присваивающие промыслы служили специфической формой добычи сырьевых ресурсов для внешней экономики. Могущество Великого Новгорода опиралось на его монополию в сбыте недорогой пушнины (в основном беличьих шкурок) в Северной Европе. Московское государство включило в глобальный рынок бескрайние просторы Сибири, освоенные небольшими отрядами авантюристов, грабителей и охотников, в течение XVI–XVIII веков снабжавших рынки Лондона и Амстердама соболем, каланом и песцом. В XVIII–XIX веках тем же занимались пионеры Дикого Запада и Компания Гудзонова залива, переработавшая в сырье для промышленности миллионы канадских бобров и лис. В XIX–XX столетиях в разных уголках мира вспыхивали «золотые лихорадки», которые привлекали сильных людей, плохо вписавшихся в экономическую структуру своих обществ, искать счастья в роли старателей и искателей приключений. Почти каждый раз возникновение такого промысла служило источником накопления капитала совсем в других местах и секторах, а не там, где трудились сами старатели, охотники и промысловики. А они сами сравнительно быстро опустошали запасы своего сырья и исчезали из летописей в качестве особой группы со своей культурой и коллективной судьбой.
— Да, к сожалению, это экономика проедания, — говорит Павел Пряников. — В ней нет места освоению чего-то принципиально нового, нет возможностей для рывка. Из металлокопа само по себе ничего вырасти не может: деньги слишком маленькие. Их хватает только на текущее потребление, но создать капитал, достаточный для начала фермерского бизнеса или какого-то предприятия, с помощью такого промысла нельзя. В конечном итоге металлокоп — тупиковая ветвь.
Но не имея экономической перспективы, этот странный промысел все же выполняет важную социальную миссию, считает Пряников. Он помогает удерживать на селе дееспособных людей. Тормозит полное опустошение глубинки. В умирающих деревнях появляется целое поколение новых «коренных жителей». И это само по себе может оказаться важным вкладом в сохранение страны. Даже если истощатся запасы ржавых шестерней, коленчатых валов и карбюраторов от советской техники, останутся навыки этих современных собирателей.
— Я внимательно слежу за блогами копателей, — говорит Пряников. — И вижу, что они уже сейчас вовлекают в освоение новые виды ресурсов. Причем для того, чтобы это делать, нужна смекалка. Один парень из Смоленской области навострился получать небольшие контракты от «Газпрома». Около магистральных труб должна быть полоса отчуждения, в которой ничего не должно расти. Для больших компаний это слишком маленькая делянка, а вот такой собиратель-одиночка вполне может освоить ее с большой выгодой для себя.
Землепроходцы в Сибири, охотники на бизонов в прериях или старатели в Калифорнии приходили на время, чтобы разграбить природные богатства, а затем исчезнуть из разрушенного ими ландшафта. Современные русские землекопы при всем внешнем сходстве уничтожают не природу, а мусор, которым ее завалили прежние цивилизации. В отличие от других промысловиков они не кочевники. Они — оседлые коренные жители, которые заново учатся жить на разоренной земле.
