Налог на воздух
Как забота об экологии превращается в инструмент торговой войны.
Новое европейское регулирование, направленное на снижение парниковых выбросов, может обойтись российским промышленникам в $5-6 млрд в год. Причем наибольшие риски ложатся на те компании, которые не умеют или не готовы делиться информацией о своей нефинансовой деятельности, пишет Forbes.
После того как в 2019 году с трибуны ООН из уст шведской школьницы Греты Тунберг прозвучало знаменитое «Как вы смеете?», многим стало ясно: не за горами новая торговая война. А вот и первые ее признаки — не позднее 2023 года Европейский союз собирается ввести углеродное таможенное регулирование, то есть обложить дополнительным налогом тех импортеров, которые, по мнению ЕС, негативно влияют на состав земной атмосферы.
Почему же, спрашивается, война, если цели заявляются совершенно мирные — снижение темпов роста эмиссии парниковых газов, из которых самый распространенный — диоксид углерода? У любой войны есть причина и есть повод. Забота о планете как раз поводом и является. А причины глубже: европейская экономика страдает от высокого уровня себестоимости, а также избыточной безработицы среди молодежи, особенно среди мигрантов. Регулирование должно в первую очередь заставить страны — импортеры промышленной продукции в ЕС доплачивать импортные пошлины при поставках, что позволит Евросоюзу перезапустить индустриализацию и начать решать указанные проблемы. Остальному миру будет предложено этот процесс профинансировать.
Так ли неожиданны действия Евросоюза? Нет. Экологическую риторику для экономического давления использовали и до него. Экологи нередко были оружием борьбы стран друг с другом, их протесты возникали в очень уязвимых и стратегически важных для конкурентов местах: вспомним, например, борьбу Greenpeace с российской нефтедобывающей платформой «Приразломная» в 2012-2013 годах. Да и Россия в свое время вводила экологические пошлины на ввоз европейских автомобилей старше семи лет. Другое дело, что раньше такие действия носили единичный характер (например, запреты на ввоз продуктов питания, выращенных с высоким содержанием удобрений) и осуждались торговыми партнерами; сейчас же страна, которая не вводит торговые ограничения, уже как-то нелепо смотрится на международной арене.
Европейская система углеродного налогового регулирования говорит, что страны, которые не в состоянии обеспечить учет и снижение выпуска парниковых газов, должны платить углеродный налог. Он оценивается в €25/т CO2. Кто пострадает? Под удар в первую очередь попадают китайские, американские и индийские поставщики. Российская промышленность тоже внесет свою лепту в развитие европейской экономики, но пока не так сильно, как другие игроки — годовой масштаб потерь наших экспортеров при поставках на рынки ЕС (прежде всего речь идет о поставщиках металлургической продукции, удобрений, угля) оценивается нами в $5-6 млрд. Другие страны принесут экономике Старого Света €15-35 млрд в год в зависимости от конфигурации налога.
Как можно противостоять европейской экологической бюрократии? За последние годы важную роль в корпоративном мире начала играть так называемая ESG-отчетность (environmental, social, governance — качество экологического, социального и корпоративного управления), демонстрирующая не только финансовые результаты компаний, но и их достижения в деле социальной и экологической ответственности. Многие российские металлурги и другие крупные сырьевые компании неплохо продвинулись на этом поприще: более 80 крупных компаний не первый год публикуют отчеты об устойчивом развитии, где эти темы раскрываются. Но проблема в том, что эти отчеты все еще не унифицированы и информация в них представлена зачастую в несопоставимом друг с другом виде, что не позволяет их напрямую сравнивать ни между собой, ни с иностранными конкурентами. Отдельные важные показатели в них опускаются, что и приводит международных инвесторов к мысли о низкой достоверности указанных отчетов.
Еще один парадоксальный момент: в конце прошлого года Минэкономразвития опубликовало проект закона об обязательной нефинансовой отчетности. И промышленники сплотились в едином порыве, не давая накинуть на себя новое ярмо — обязательство по выпуску такой отчетности. Они мотивировали это растущими затратами на содержание специалистов по отчетности, ростом нагрузки на рядовых исполнителей и даже возможными репутационными рисками в случае предоставления правдивой информации о своей деятельности.
В чем проблема? Если у страны или компаний не будет стремления к прозрачности по общим принципам, в том числе надежного способа подтвердить объем выбросов при производстве экспортируемой в Евросоюз продукции, это любезно сделают европейские аналитики, применив самые высокие удельные коэффициенты выбросов вредных веществ. Что-то подобное мы уже проходили, когда ЕС рассчитал демпинговую маржу российских металлургов и производителей удобрений. Речь идет о многолетнем споре российских экспортеров стали и удобрений с Европейской комиссией, которая обвиняла их в энергетическом демпинге по следующему принципу: в России энергоресурсы и труд дешевле европейских, а значит, российское государство субсидирует российских экспортеров, поэтому они должны платить компенсационную пошлину. Спор этот длится семь лет и грозит затянуться еще на неопределенное время.
Этот старый уже пример наглядно иллюстрирует, с каким сопротивлением столкнутся российские бизнесмены, пытаясь убедить европейскую бюрократию в своей экологичности. Остается надеяться, что промышленность наконец осознает новую проблему в полной мере и начнет полноценно предоставлять данные о своей деятельности. Качественное раскрытие ESG-деятельности с независимой верификацией результатов станет первым шагом для подготовки бизнеса к работе с европейскими бюрократами.
Это, разумеется, не позволит избежать претензий регуляторов из ЕС, но на войне как на войне. Хочешь торговать на зарубежных рынках — готовься быть экологически и социально ответственным и убедительно рассказывать об этом миру.
