Уральские промышленники и питерский фаворит: история экологического «отжима активов»!

В связи со снижением «ниш для кормления» в традиционных областях работы связанных с силовыми структурами предпринимателей их взор уже обращен на «ломовые активы». Становятся известными случаи, когда до тендеров допускаются только те предприниматели, которые отгружают переработанный демонтажный лом под определенную компанию. Недавний указ касательно военного лома также говорит об усилении данной тенденции.

Это далеко не первый случай в истории, когда «чистые коммерсы» сталкиваются с лоббистами, наделенными административным ресурсом. В истории отечественной металлургии такое было в период правления императрицы Елизаветы Петровны. До нее, начиная с Петра Великого, действовала Берг-привилегия, позволявшая любому и каждому открыть металлургический завод в уведомительном порядке и пользоваться для этого любыми источниками руд, даже без согласия владельца земли, на котором есть железорудное сырье. В то же время казенные заводы пытались получить преимущество как работающие на нужды государства, чему была посвящена «великое противостояние» между Акинфием Демидовым и Василием Татищевым.

В середине 18 века сложилась уникальная ситуация, когда на мировом рынке было всего 2 экспортера железа – Россия и Швеция. Швеция брала свое близостью к портам, качественной рудой и развитой технологией производства. Преимуществом России был дешевый древесный уголь и низкая цена рабочей силы. В одной из статей мы рассказали подробно про экономику работы такого завода. Другие страны имели дефицит древесного угля и не могли развернуть производство железа в серьезных объемах и только в конце века Гаспар Монж развернул переплав лома и выпуск чугунных пушек на новой промышленной основе во Франции.

Рост экспортных доходов от продажи железа за границу побудил близких к императрице придворных инициировать процесс приватизации в металлургии с передачей заводов в «не чужие руки». В одной из наших статей мы писали про разработку шуваловского единорога, обеспечившего победу русской армии на полях сражений, но надо заметить, что это было весьма небесприбыльно для клана Шуваловых, близких в то время к императрице Елизавете Петровне. Самую крупную аферу Шуваловы совершили в 1755 году, когда по его настоянию была осуществлена передача казенных металлургических заводов в частные руки.

Приватизация казенных заводов на Урале, осуществленная по предложению П. И. Шувалова в 1755 году, не вызвала бы осуждения, если бы он руководствовался теми же принципами, что и Петр Великий, — передавал заводы купцам, знавшим толк в торговле и промышленном производстве. Но в том-то и дело, что все металлургические заводы Урала сказались в руках не купцов и предпринимателей, а вельмож, рассматривавших заводы как источник получения дополнительных доходов, тут же растрачиваемых на поддержание роскошного образа жизни. Сам П. И. Шувалов получил Гороблагодатские заводы, считавшиеся лучшими на Урале, поскольку они работали на самых высококачественных рудах.

Ни один из вельмож не удержался в роли промышленника, почти все они не уплатили за заводы ни копейки, и все предприятия вновь оказались в руках казны, причем покупная цена учитывала только сумму, издержанную на строительство, а казна их выкупала по рыночной цене, учитывавшей качество руды, стоимость лесных угодий, труд приписных крестьян, оплачиваемый в два-три раза ниже труда наемных работников. Это был чистой воды грабеж народного достояния, инициатором которого был П. И. Шувалов.

В отличие от своего знаменитого брата Акинфия Демидова – владельца уральских металлургических заводов, судьба Никиты Никитича Демидова изобиловала куда большими трудностями. Его заводы находились по большей части в европейской части России, где не было руд с большим содержанием железа, и были большие проблемы с древесным углем. В то же время, заводы находились рядом с потребителями металла и сбыт готовой продукции был существенно выгоднее, нежели с уральской логистикой.
В середине 1750-х годов Н.Н. Демидову пришлось столкнуться еще с одной опасностью, которая едва не погубила его предприятия в центре Европейской России. Ситуацию породил сенатский указ 1754 года о ликвидации заводов вокруг Москвы. Содержавший распоряжение, публично обоснованное заботой об охране природной среды, этот законодательный акт интересен, помимо прочего, огромной ролью в его появлении и реализации обстоятельств, очень далеких от экологии, проявлением действия субъективного и объективного начал.

Импульсом, инициировавшим подготовку указа, послужило вскользь брошенное «рассуждение» императрицы Елизаветы Петровны. 11 мая 1744 года при посещении Правительствующего Сената она заметила, что для сбережения лесов вокруг Москвы здания в ней следовало бы строить не деревянные, а каменные. Подхватив и развив тему сбережения, Сенат в тот же день определил обратиться в разные ведомства за справкой, сколько вокруг Москвы имеется заводов, которые, как и строительство, поглощают драгоценную древесину. Железных вододействующих (или, как тогда говорили, водяных) и минеральных их «открылось» семнадцать. Реальных действий, направленных на уменьшение наносимого ими вреда, предпринято тогда, однако, не было. Резонное беспокойство и разумное предложение императрицы последствия для подмосковной промышленности повлекли только спустя десять лет. За это время и лесов стало меньше и, что в данном случае важнее, список металлозаводчиков России пополнился новым для него именем генерал-аншефа, ее императорского величества генерал-адъютанта, действительного камергера, лейб-компании поручика и кавалера графа Александра Ивановича Шувалова, брата фаворита царицы Елизаветы. Ошеломленные заводовладельцы отчетливо осознавали, кому была выгодна забота о лесах, многим из них грозившая разорением. Несколько лет развивавшаяся у них на глазах предпринимательская деятельность А.И. Шувалова продемонстрировала, к чему он стремится и какими средствами добивается успеха.

Демидовых ожидал еще один, более страшный удар. Он был нанесен в ходе кампании, развернувшейся вскоре под лозунгом сбережения лесов. 22 августа 1754 года в Берг-коллегию поступил указ Правительствующего сената. Им было предписано «состоящия от Москвы в 200-х верстах… заводы… для сохранения лесов уничтожить, а имеющияся на них наличныя материалы в год переделать и более заготовлять не допускать». Металлургическая промышленность являлась важнейшим потребителем леса и именно ее в первую очередь имел в виду законодатель. В порядке исключения из сферы действия распоряжения выводились казенный Тульский оружейный завод и предприятия, принадлежавшие Шувалову: три завода, доставшиеся ему от Меллеров (Угодские в Малоярославецком уезде, Истинский в Боровском и Ментовский в Оболенском), и один — от Мосоловых (Архангельский в Боровском). Список подлежавших уничтожению металлозаводов включал 13 предприятий.
Как складывалась судьба подлежавших разорению заводов, можно проследить по сенатским определениям. Мнение Сената о заводах Н.Н. Демидова и его детей менялось. Вот определение от 12 мая 1755 года по его челобитью: Дугненскому и Выровскому заводам велено «быть по-прежнему в действии». Вот другие, от 7 сентября и 29 октября 1761 года по поданному в Берг-коллегию челобитью Шувалова: Выровский молотовой и при нем доменные заводы, построенные в 1759 году Алексеем Демидовым «вновь», «уничтожить и впредь не быть».

Можно выделить два этапа в борьбе неравных соперников — рядовых промышленников с нерядовым Шуваловым. На первом этапе затронутые указом металлозаводчики (Афанасий Гончаров, Евдоким Демидов, Родион Баташев, Илья Данилов, Максим Мосолов с братьями), аргументируя в чем-то сходно, в чем-то различно, пытались вывести свои заводы из-под его действия. Усилия некоторых возымели успех. Но уже в 1755 году их противник предпринял ответные шаги и, как результат, «продавил» ряд выгодных для него властных распоряжений.

Заводчики, предприятия которых попали в «черный» список, указ в целом, разумеется, не критиковали. Их усилия были направлены на то, чтобы добиться исключения из него своих заводов. Никакой стратегии у них не было — впрочем, может ли быть у выживания стратегия? Не было, собственно, и тактики, а была чисто физиологическая реакция схватиться, погружаясь в пучину, за что угодно, способное удержать на поверхности. Выбирать, впрочем, не приходилось — соломинка была всего одна. Ею выступила производственная «привязка» к казенному военно-промышленному комплексу, основу которого в данном районе составлял Тульский оружейный завод. Несмотря на необходимость уступок (экономически невыгодных изменений в ассортименте продукции), пойдя на них, владельцы в кризисных условиях хозяйствования свои предприятия сохраняли.

Искусственный характер связи частных заводчиков с казенной промышленностью для времени после указа 1754 года особенно нагляден для крупного Дугненского завода. Последний все более специализировался на производстве передельного чугуна. Литье из него изделий было сведено к минимуму, в отдельные годы не производилось вообще. Налаживание технологического процесса исключительно для исполнения казенного заказа было сопряжено с трудностями и дополнительными затратами. Понятно, что Демидов не стремился к такому сотрудничеству. Выводя завод из-под удара, он пошел другим путем.

В качестве основных он выдвинул два аргумента. Дрова для завода не покупаются, а заготавливаются в собственных лесозаготовительных дачах приблизительно в 300 верстах от Москвы. Передел чугуна осуществляется вообще вне запретной зоны — в Мещовском уезде. Демидов показывал не только необоснованность закрытия Дугненского завода, но и то, что вместе с ним погибнет еще один завод, передельный, не наносящий вреда подмосковным лесам. Сенат указом, данным Берг-коллегии 23 мая 1755 года, велел объект освидетельствовать. Объяснения приняли. В том же году, в сентябре, определением Берг-коллегии работу на нем было разрешено производить по-прежнему.

Не будучи, однако, уверенным в том, что приведенные аргументы сочтут достаточно вескими, хозяин Дугненского завода попытался разыграть и «оружейную карту». Но на истории его отношений с казенным заводом имелось мешавшее сотрудничеству пятно: однажды Демидов отказался дать в Оружейную канцелярию свое железо для его там испытания. Почему так получилось — не ясно. Не исключаем, что заводовладелец испугался проверки — того, что его товар окажется хуже чужого. В доношении в Оружейную канцелярию Демидов давал, разумеется, иное объяснение. «Уже доныне, — писал он, — за 15 лет по пробам и в самом деле по мастерским свидетелствам оное, кроме сибирскаго, лутче других оказалось». Все дело в руде («ис худой руды никакой мастер доброты тому железу прибавить, какую она себе доброту содержит, не может»), а все эти годы руда, наилучшая по своей «доброте», берется им из одного места. Так читатель подводился к выводу, что железо, бывшее лучшим прежде, остается таким и сегодня. Впрочем, уверенно заявлял он, если Сенат все же соизволит «учинить» «достоверную оному пробу», взяв для сравнения образцы продукции разных заводов, то «пре[д] другими несравнителная оного доброта окажетца».

Выше мы отмечали, что Демидов не рвался отливать «оружейные вещи» для казенного завода в Туле. Судя по факту отказа дать туда металл на пробу, казна не представляла для него большого интереса даже в качестве покупателя основной продукции его предприятий — железа.

Демидов боролся за то, чтобы сохранить, что имел. Одновременно искал, как, оставаясь в рынке, работать в дальнейшем спокойно. Для строительства заводов нужно было выбирать более удаленные от Москвы площадки. Баташевы, поставленные перед тем же вынужденным выбором, в конце концов ушли осваивать места ниже по Оке и основали известный ныне Выксунский металлургический завод. Демидов двинулся в противоположном направлении — на запад. В европейской части России он построил два новых передельных завода: Людиновский в Брянском уезде на речке Ломпадь (был пущен в ноябре 1756 года) и Есенковский в Мещовском уезде на речке Сентец (пущен в 1757 году). Впрочем, успехом для него закончилась и борьба за Дугненский и Выровский заводы — в конечном счете, их ему также удалось сохранить.

Свои удары А.И. Шувалов направлял на заводы и заводчиков, предприятия которых мешали развитию его промышленного хозяйства или же вызывали интерес в качестве возможного его пополнения. Прочие заводы страдали из-за того, что подпадали под действие общего узаконения. Применявшиеся Шуваловым формы и методы конкурентной борьбы выходили за границы того, что практиковалось в предпринимательской среде того времени. Беспрецедентная свобода, которой он в качестве частного предпринимателя сумел для себя добиться (вспомним, что правительство не знало даже, «сколко за ним, графом Шуваловым, заводов состоит»), прецедента в истории металлургии в России, насколько нам известно, не имела. Соответственно, обстановка, которую эти условия порождали, не имела ничего общего со свободной конкуренцией.

Резко отрицательную оценку действиям А.И. Шувалова для судьбы подмосковной металлургии второй половины 1750-х — начала 1760-х годов дал советский историк металлургии Н.И. Павленко, писавший о «беззастенчивом использовании» им власти и положения при дворе, о шантаже и угрозах, применявшихся «распоясавшимся вельможей» в борьбе за прибыль. Анализируя его предпринимательскую деятельность, он не сумел обнаружить в ней «хотя бы одну черту, положительно повлиявшую на развитие металлургии России», а подводя итог, заключил, что «промышленность Подмосковного металлургического района обязана Шувалову сокращением производства, уменьшением числа предприятий, разорением ряда купцов и исчезновением их из списка предпринимателей»
Чтобы яснее была суть дела, приведем два примера. Роман Илларионович Воронцов, брат вице-канцлера, имевший прозвище «Роман — большой карман», должен был уплатить за Верх-Исетский завод около 36 тысяч рублей, а казне продал за 200 тысяч рублей. Камергер граф Иван Григорьевич Чернышев за два Юговских медеплавильных завода должен был уплатить около 92,5 тысячи рублей; к двум заводам он прибавил еще один, Аннинский, затраты на сооружение которого неизвестны; казна за три завода уплатила 430 тысяч рублей.

Хищническая эксплуатация бывших казенных заводов привела к трагическим социальным последствиям, обусловленным тем, что вельможи в погоне за увеличением прибыли к полученным заводам сооружали новые или пристраивали к старым дополнительные доменные и медеплавильные печи, а рубило лес и жгло уголь прежнее количество приписных крестьян, труд которых оплачивался по закону, изданному еще в 1724 году, и был ниже оплаты наемного труда в два-три раза.

В 1761 году П.И. Шувалов умер. Жесткую оценку деятельности Шувалова дал подведший итог десятилетию действия указа 1754 года новый, 1765 года указ Правительствующего Сената. «Разбор полетов» в нем предваряет четко выраженная позиция по поводу частного промышленного предпринимательства: вопрос «ясно показывает, что от умножения заводов не только казенныя, но и государственная есть полза». (Обратим внимание на разграничение в данной формуле двух этих «польз» — разграничение, далеко не всегда осознаваемое властью и еще реже ею декларируемое.) Берг-коллегии предписывается действовать с разбором. При рассмотрении прошений о разрешении строительства в случае, если оно может способствовать «истреблению лесов, а паче близ резиденции, где в тех болше других мест нужда требуется», велено «строить не допускать». Но если такие заводы уже «заведены и умножены, то, не доказав об них настоящей ползы и вреда государственнаго, ко уничтожению приступать не можно». Тем более недопустимо «уничтожа оные, отдать для возобновления». А ведь именно так и оказалось: «построенные в Московской губернии разные заводы у других заводчиков для збережения лесов уничтожены, а после те самые отданы, а иные якобы самоволно (то есть добровольно. — И. Ю.) от завотчиков во время уничтожения их графу Шувалову в одне руки уступлены». Сенат не обнаружил в этом ни казенной прибыли, ни общественной пользы. Напротив, усмотрел «казенной повсягодной убыток», поскольку раньше с перешедших к Шувалову заводов «с выплавленнаго чугуна десятина повсягодно в казну вступала», теперь же все состоящие за ним в Московской губернии заводы подати не платят. Больше того, поскольку его заводы были выведены из ведения Берг-коллегии, ведомости с них туда поступать перестали. Так что неизвестно даже, «сколко за ним, графом Шуваловым, заводов состоит». Сенат таких сведений не имеет, а если всё так и останется «и въпредь иметь не может». Итак, рассужено Сенатом, «ежели он, граф Шувалов, столько, сколько уничтожено, себе заводов присовокупил или построел, то и збережения лесов тем, что у других отнято, а ему во одне руки отдано, нимало не произошло».

Сенат в 1765 году поставил под сомнение не только разумность действий, совершенных во исполнение указа 1754 года, но и законность самого указа: «…чтоб у прочих Московской губернии заводчиков, кроме ево, графа Шувалова, заводы уничтожить, высочайшаго… соизволения по делам совсем не видно». Записанное рассуждение императрицы, на основании которого решено было «определение зделать о уничтожении реченных заводов, содержит в себе… то толко, чтоб леса збере-гать деланием в Москве каменнаго, а не деревяннаго строения, а отнють не то, чтоб горные… заводы… уничтожить убытками и раззорением партикулярных людей». Сенат заключил, что «высочайшее словесное разсуждение», выступившее в роли первотолчка, «совсем до горных заводов не касается».
Общая сумма долгов Шувалова казне превысила 680 тыс. руб. Наследникам пришлось отдать в казну все его металлургические заводы, причем комиссия заявила, что цена этих заводов всего долга не покроет, но в расчете на милость и щедрость императрицы, рекомендовала закрыть вопрос по долгу именно имуществом заводов. Екатерина II утвердила решение комиссии. Попытка раздать металлургические активы лоббистам – непрофессионалам привела в итоге к разорению предпринимателей, падению налоговой базы и прямым убыткам казны, покрывающим долги прежних фаворитов.
Трудившийся на ниве промышленного предпринимательства столь же настойчиво и долго, как Акинфий, и не меньше его преодолевший трудностей Никита Никитич Демидов — каких успехов добился он в результате? Итоги его промышленной деятельности впечатляют: 11 построенных (таких большинство) и приобретенных заводов. Он отстоял свои активы в борьбе с Шуваловым, развивал металлургию без казенных субсидий и «не получив царства на блюдечке, Никита Никитич Демидов создал его своими руками».